Ни о чём..

В бумаги лезут на столе,
РС чему-то учат.
Сонливость вмиг преодолев,
Решила: это случай

О мире, жизни, про любовь,
Котов ещё про что-то
Набрать стихи. Само собой,
Пока нельзя работать.
 

И сегодня нам с утра
На рыбалочку пора.
В небе сырость, в небе мрак,
Мы плывём на Афогнак.

Мчимся ставить перемёт.
Он похож на пулемёт.
Двадцать пагубных крючков.
Тут у них закон таков:

Можно только резидентам!
Мне и даже Президентам
Коль в гостях – нельзя никак.
Вот и остров Афогнак.

Двадцать памятных крючков
Опускает Озерков.
На крючках у нас куски
Замороженной трески.

На концах у этой снасти,
Чтобы не было напасти,
Якоря и поплавок,
Буй — плавучий островок.

Жажду моря утолив,
Мы в Малиновый залив
Направляемся опять —
«Палтусят» бы штучек пять…

Только в море пустота,
Не поймали ни хвоста.
Возвратились к перемёту.
И, как прежде — за работу!

Есть у них статья в законе:
Перемёт в такой-то зоне
На ночь, рыбаки-друзья,
Оставлять никак нельзя.

Мы законы понимаем,
Перемёты поднимаем.
Буй и якорь приподняли,
Всё на видео засняли,

Тянем, чувствуем – не пусто.
Первые – с морской капустой.
Ой, а это что за гад?
Это – чудо-рыба скат!

Больше он похож на змея,
Только брать его не смеем.
Больно он уж страшноват,
В этом он не виноват.

Бог его создал таким,
Скату Он, не как другим
Дал огромные крыла,
Хвост, как острая стрела!

Ядом начинён конец,
Чудно всё создал Творец.
До свиданья, рыба-скат,
Торопись, уже закат.

Шесть крючков пришли с товаром.
Остальные – просто даром.
Палтус, скат и три трески…
Чешем потные виски.

Пятерых мы отпустили,
А шестого приютили.
Палтус в восемь килограмм
Морем был дарован нам.

Это счастье, а не горе,
Плюс к тому, опять у моря.
Снова видели Аляску —
Выдру, медвежат и ласку.
А про ската – нету слов –
Просто сказочный улов.

Ночью снились мне кошмары,
Будто скаты и кальмары
В двадцать метров шириной
Захлестнули нас волной.

День двадцать четвёртый

Где-то шум, болезни, войны,
А у нас тут всё спокойно,
Благодать и тишина,
Полудикая страна.

Где-то люду – миллионы,
Знаки, правила, законы.
Нас тут всех, как обезьян,
Семь простых островитян.

Здесь всего лишь два народа
И прекрасная природа.
Языка два, две культуры,
Но одеты мы не в шкуры…
Тут у нас и дикий лес,
И технический прогресс.

Тут у нас сплошные льготы,
Начиная от работы,
Отдых, спорт, ночлег, питанье,
Алеутские преданья,

Свежий воздух день и ночь.
Кто бы так пожить не прочь?
Мы за месяц «поджирели»
И скажу, похорошели…

Позабыли скорбь и горе,
Подружились крепко с морем.
И Аляска за спиной
Стала нам теперь родной.

Кофе пьём на зимнем "порче"
И болтаем с нашим Бёрчем.
Это тот, кто держит базу.
Новичок не видит сразу,

Что мужик какой-то Скат
Сорок лет тому назад
Дал такое имя сыну,
Забирая на Малину.

Бёрч – по-русскому — берёза.
Он сначала был завхозом,
А позднее у отца до победного конца
Всё скупил и стал владельцем
Очень прибыльного дельца.

Бёрч, вообще-т, живёт в Дакоте,
Здесь он только на работе.
Вместе с ним его семья,
Сыновья мои и я.

Бёрч – порядочный мужчина.
Любит остров свой Малина,
Любит деток и жену,
Штат и всю свою страну.

Все законы уважает,
Зря зверей не обижает.
В Бога верит, но молиться
С нами он пока боится.

Бёрча пара – из Дакоты,
Тоже вся в тисках работы,
От него не отстаёт,
Дело делает – поёт.
И смеётся, и кричит,
Когда нужно – замолчит.

А её зовут Стефана.
Хлеще всякого Ивана
Стефа бродит по утрам
С автоматом по горам.

Это правильней, чем в баре.
За труды чудесной паре
Бог послал – печали прочь –
Сына славного и дочь.

Бёрч назвал мальчишку Фишер,
Он воды прозрачной тише.
Фишер – птица-рыболов,
Славный мальчик, нету слов.

Маме кротко помогает
И сестру не обижает,
За уроками сидит
И почти всегда молчит.

Лет четырнадцать от роду
Рыболову, но природу
Фишер видит очень редко.
Дом ему как птице – клетка.

Море, горы, пляжи, лес
И величие небес,
Там, где звёзды и луна,
Фишер видит из окна.

Но зато его сестрёнка
Вся похожа на зверёнка.
В дом её нельзя загнать:
Всё девчонка хочет знать.

Бродит в сапогах на пляже,
На деревья лезет даже,
Водит трактор, вездеход,
И с отцом – в любой поход,

Лишь бы быть всегда при деле,
Нет покоя в юном теле.
Через плечи – «Айм сикстин!»,
А годков всего – «cёртин».

Ой, хочу сказать: тринадцать.
Вот такой ребёнок, братцы.
Сейдж зовут её – «Шалфей».
Мне по Google(у) Матфей
Перевёл сейчас на русский,
Без труда и без нагрузки.

Но девчонка – не трава.
Колет топором дрова,
Мусор у воды сжигает
И по дому помогает.

Бросить псам успеет палку,
Едет с нами на рыбалку,
Для всего находит время.
Вот такое наше племя.

День двадцать пятый

А сегодня спозаранку
Люди рыбу гонят в банку.
Корабли идут на юг,
Слышим двигателей звук.

Друг за другом, как галеры
Много лет до нашей эры.
Как я понял Бёрча, тут
На четырнадцать минут

ДиЭнАр открыл сезон.
Каждый год другой закон:
Коммерсантам на селёдку.
Вот бы мне, ребята, в лодку
Отгрузили три ведра.
Засолил был до утра,

Как бывало там когда-то…
Но увы, сегодня в Штатах
Не едят уже селёдку,
Всё везут китайцам в глотку,

А в Японию – икру.
Не даёте? Не умру.
А остатки – в удобренье
Под картошку и варенье.
(Сколько было бы селёдки
Русским мужикам до водки).

Вот опять гудит мотор.
Поднимаем к небу взор –
Синий самолёт кружится,
С шумом на воду садится.

Полицаи прилетели,
Ведь кому-то в самом деле
Нужно просто доверять,
Но порой и проверять

Все лицензии, фактуру…
Провинился – стянут шкуру.
Всё на свете отберут,
А потом потянут в суд.

Но зато во всём порядок,
А в коррупции – упадок.
Рыба, птица и бараны
Под защитой и охраной.

Медведей, лосей, оленей
Для грядущих поколений
Сбережёт земля Аляски,
Как индейцы в древней сказке.

День двадцать шестой

Перед вечером Тимошка
Ободрил меня немножко:
После ужина втроём
На каяках поплывём

Вдоль вечернего залива.
Но на улице дождливо,
Мелкий дождик моросил.
Я Создателя просил,

Чтобы Он послал погоду.
И когда каяк на воду
Я торжественно спускал,
Дождь внезапно перестал.

Велика Господня милость!
Сердце радостно забилось.
Нам с Тимошкой повезло.
Руки взялись за весло.

Я ожил и ободрился,
И в индейца превратился
На хороших три часа.
Слышу моря голоса,

Слышу песню гор горбатых,
Разговоры птиц пернатых,
Нерпу, выдру и кита…
Тишина и красота.

Тишина и моря гладь
В этот вечер нам подстать.
В тишине есть тоже звуки,
Ей известны скорби, муки,

Радость, скука и печаль
И веселье – очень жаль,
Что народ мой неродной
Разлучили с тишиной.

Скрипы, стоны, визги, лязги,
А у жителей Аляски
Есть немало тихих мест.
Вот бы им Голгофский крест
В этой сладостной тиши
Для спасения души,

Вместо виски, вместо рома…
Алкогольного разгрома
Алеут не перенёс.
Да спасёт его Христос!

Бой жесток был, бой был жарок,
Вот такой гнилой подарок
Алеуту белокожий
Преподнёс без воли Божьей.

Словно чукчи и каряки,
Мы ведём свои каяки
Вдоль туманных берегов
И ушедших вдаль веков.

Вот скала над морем, чайки…
Вся, как будто, в белой майке.
От прибоя футов двести,
Мы уже почти на месте.

Ход стремительный сбавляем
И каяки направляем
На широкий дикий пляж.
Наш закончен тут вояж.

Дикий пляж! да в наши дни!
Ляг в ракушки, отдохни.
Я ложусь, глаза прикрыв,
Справа каменный обрыв,

Слева берег узкий длинный
Слышу дикий крик орлиный,
А на склоне за спиной
Древний лес стоит стеной.

Между лесом, между морем
На высоком косогоре
В древности посёлок был,
В нём народ свободный жил.

Жил медведем, рыбой, птицей,
Мог смиряться и ютиться
В тесном родовом жилище
Всем хватало солнца, пищи.

Кость, еловые столбы,
Травы, ягоды, грибы.
Были радостны и живы
И не ради злой наживы
Добывали рыбу, мех,
Ради жизни, жизни всех.

Отдохнув на пляже норму,
Мы поднялись на платформу.
Тут в объятиях тумана
Три заросших котлована.

К каждому ведёт траншея,
Как гуся кривая шея.
Это вход в жилище рода,
Так учила их природа,

А второй был вход повыше:
Лаз с бревном зубчатым в крыше.
Точно так, в таком порядке,
И коряки на Камчатке

Строили свои жилища,
Это не халупы нищих —
Инженерные строенья.
Если будет настроенье,

Приезжайте, люди, в Эссо,
Там над речкой возле леса
Есть такой же дом-музей
Для меня и для друзей.

Тут нельзя вести раскопки,
Надерут за это попки.
Будь с законом в тесной гамме:
Только голыми руками

Что найдёшь – твоё, бери,
Но земли не разори.
Встал я скромно на колени,
Как пред Господом в моленьи,

И, законы соблюдая,
Землю мокрую кидаю
Пятернёю, без лопатки,
Как в навозе куропатки.

Эх, не сладко, экспонаты,
Рыть вручную, без лопаты.
Ой, нашёл под слоем мха,
Не нарушив, без греха,
Камни, сложенные вкруг:
Дело человечьих рук.

Несомненно, тут костёр
Был когда-то с давних пор.
Камни брать с собой не стали.
Пусть лежат, где и лежали…
Разорить чужой очаг
Может только злобный враг.

И хоть день совсем не ясный,
Но какой же вид прекрасный
Из селения на море!
Но какое всё же горе
Разорить тогда смогло
Это древнее село?

Вечереет. В полумраке
Мы ведём свои каяки
Пусть не к дому — на ночлег.
Ведь рождённый человек
Жить не может без костра
Ни сегодня, ни вчера…

День двадцать седьмой

Не печальтесь, дядя Павлик,
Вот опять плывёт кораблик,
К нам плывёт, не на Ямал,
Он везёт нам матерьял.

Там с работой туговато,
А у нас её – богато.
Будем строить новый дом,
Будем заняты трудом.

Это Тайлер, друг Берёзы,
Нам везёт не зайца слёзы,
Не пшено и кукурузу:
Двадцать тысяч фунтов грузу.

А ещё он к нам в страну
Двух детишек и жену
На борту с собой привёз,
И у нас теперь хаос.

Увеличилось движенье,
Детям просто наслажденье.
Он привёз и двух собак.
И соседний Афогнак

Нам завидует теперь:
Там в трущобах только зверь,
А у нас тут всё на свете:
Люди, псы и даже дети.

Тайлер – паренёк не шутка,
Он с женою-алеуткой.
Трое маленьких детей
И кораблик без сетей.

Не рыбак он, возит грузы
И живёт он не для пуза.
Для детей и для жены
Не жалеет он спины.

Вместе с ним с утра мы ржали
И кораблик разгружали:
Доски, брусья, брёвна, хлам,
Что-то им, а что-то нам.

И жена его при деле
(Офисом зубным владеет),
Детки – полу-алеуты,
Все одеты и обуты.

Потому у нас в морях
Под окном на якорях
Судно дремлет в тишине,
Якоря в камнях на дне.

День двадцать восьмой

Нас уже почти тринадцать.
Значит, время – отделяться.
Русский, немец, алеут,
Англичанин – тут как тут.

Как один еврей сказал:
Полный интернацьонал.
Референдум, песня, флаг —
До свиданья, Афогнак…

Не прохлопайте момента:
Выбираем президента,
Никого кроме Берёзы –
Большинство! несите розы!

Эх ты, Пашка, наш проказник
Объявляет новый праздник:
Независимости День.
Президент, садись на пень.

Мы Берёзе присягаем,
Флаг Америки спускаем,
Поднимаем новый флаг.
Сдайся, враг, замри и ляг!

И Республика Малина
(Пусть не вся, пусть половина)
Стала островом Свободы!
Новость шлём во все народы.

Пусть летит по всем планетам:
«Лес – крестьянам, власть – советам,
Хвост – китайцам, рыба – нам,
А отходы – во Вьетнам».

Ждём всеобщего признанья
(И не ждите раскаянья).
Всем привет и всем – поклон.
Резолюцию ООН
С нетерпеньем ожидаем,
От «короны» не страдаем.

Всё, как будто, шло по плану.
Власть Берёзовому клану
Абсолютно отдана.
Здравствуй, новая страна!

Но беда пришла авралом:
Собачонка захворала.
Гостья, лопоушка Сара.
Нет в стране ветеринара.
И с повинной, не спеша,
Помощь просим США.

«Заболела кто? Собака? –
США в лице Кадьяка
Отозвались в мире сразу –
И корону, и заразу
Превратим сегодня в лёд —
Высылаем самолёт».

Через полчаса на воду
К нам на остров, на Свободу,
Снова сел аэроплан —
Власть даёт семейный клан.

Сару люди уважали,
Все до трапа провожали.
Кто ревёт, а кто – хи-хи,
Ну, а я пишу стихи.

Стих мотор над синем морем,
Снова всех сплотило горе.
Успокоилась вода,
И решили: Навсегда —
Вместе жить, не отделяться,
Всех любить, терпеть, смиряться!
 

Мы расслабились немного,
Ведь работе у порога
Вовсе некуда бежать,
А рыбалку обижать
Мы не будем никогда —
Рядом плещется вода.

Мы опять у лодки в сборе,
И опять уходим в море.
Лодка мчится по волнам,
Ветер плещет в лица нам.

Вот и волны океана,
Нет дождя и нет тумана,
Море дремлет в тишине,
Солнце светит в вышине.

Забывая проработку,
Останавливаем лодку.
И «крючкастую» блесну
Опускаем в глубину.

Очень важно, чтоб блесна
Полностью коснулась дна.
Вот руке уже легко:
Триста футов, глубоко.
Два витка назад опять –
И рывками поднимать.

Палтус спит на дне морском,
Весь обсыпанный песком.
Глаз корявых не сомкнёт,
Смотрит пристально вперёд.

Зазевалась кто — бросок!
Хвать, и снова под песок.
Вот и в тот момент «добычка»
(Разумеется, в кавычках)
От него не ускользнула,
Но к зубам его прильнула.

Но, огромный дурачок
Сам попался на крючок.
Это сын мой Тимофей
Обеспечил нам филей
И хорошую уху.
Мы не ловим чепуху.

Окунь, палтус и чавыча –
Наша верная добыча.
Палтус – это «хэлибэт»,
Будет ужин и обед.

А треску за борт швыряем,
Мы треске не доверяем.
Вслед за Тимкой сын Матфей
Тащит палтуса: «Живей!» –
Все кричат ему в экстазе.
Упускать, ни в коем разе.

Рыбы наловив два пуда,
Мы плывём скорей оттуда
В бухту русскую Малина,
Море – синяя долина.

Вот скала, на ней тюлени
Млеют, томные от лени.
В воду прыгают, кричат,
Из воды, как пни, торчат.

Ой, а это кто? – медведи,
Наши грозные соседи.
Значит, времечко пришло
Просыпаться. Повезло.
Сразу двух увидеть вместе
Удостоились мы чести.

Мишки – это верный знак:
Знать, на остров Афогнак
Приближается весна,
Если мишкам не до сна.

А вон там, на тёплом склоне,
Как на ферме, как в загоне,
«Элки» гордые лежат,
Отдыхают, не спешат.
Благородного оленя
Редко видишь на коленях!

В общем, день, сказать, удался.
Насмотрелся, накатался.
Красота и мир вокруг.
Иисус – наш Царь и Друг!

День двадцать первый

Океан – не только рыба,
Но и галька, щебень, глыба.
И бесплатно, и так много…
Как же нам не славить Бога?

На булыжник, круглый, плоский,
Брёвна чистые и доски –
Всё приносит океан.
И не нужно лезть в карман,

Чтоб дельцам платить за это.
Людям отдана планета.
И песок морской, и скалы –
Вот они материалы.

И не нужен магазин,
Тратить время и бензин.
Всё совсем бесплатно, рядом
На земле, сразившись с адом,

Иисус сказал: Свершилось! –
И возможность появилась
Вновь земле вернуться к Богу
На забытую дорогу.

Смертью смерть попрал Спаситель,
Он воскрес, Он Победитель!
Пуст навеки гроб холодный.
Я и ты теперь — свободны!

Только нужно самому
Выбрать небо, а не тьму.
Коль не выбрал, выбирай
Не изгнание, а — Рай!

Я, с Матфеем и с Тимохой,
Выбрал небо. Нам неплохо.
И на острове сегодня,
И в святой стране Господней.

Перед Праздником в субботу
Мы огромную работу
Завершили – дом спасли,
Извлекли из-под земли.
Заменили все столбы,
Не разбив при этом лбы.

А на Тейкин день рожденья
Мы имели наслажденье:
Полудикий наш резорт
Кушал свежий вкусный торт.

День двадцать второй

Запад празднует сегодня
Воскресение Господне.
А у нас вокруг вода,
Только это не беда.

На Большой земле отныне
Всё закрыто, как в пустыне.
Нет общенья, нет церквей,
Будто страшный суховей
Разогнал людей по норам —
Каждый за своим забором.

Люди в страхе и в тревоге,
Только мы шагаем в Боге.
Нам «корона» не страшна,
Побеждён враг – сатана.

Здесь у нас обетованье:
Двое, трое – и собранье.
И Христос посреди нас
В этот чудный светлый час.

Вот — Святое Божье Слово,
Мы его открыли снова,
И в кругу своём читаем,
Воскресенье вспоминаем.

А потом фужер хрустальный
Принесли с вином кристальным,
А за ним кусочек хлеба.
Так почтили Сына Неба

В нашем маленьком собраньи
За Голгофские страданья,
За бесчисленные муки.
Взяли хлеб священный в руки
И почтили молчаливо
У холодного пролива.

А потом фужер подняли,
По глотку вина приняли,
Почитая Агнца кровь.
Чудна Божия любовь!

Честь Ему за всё и слава,
Может быть, Он дал нам право
Здесь, на этих островах,
Первый раз в земных веках
Совершить Его Вечерю.
Я Его глаголам верю.

Вот Его для нас слова:
«И на море острова
Уповают на Меня,
Слово вечное храня».

Тут бывает много люду,
Всяких разных отовсюду.
Может, кто-то и до нас
Мог иметь подобный час.

Так иль иначе сегодня
Мы Причастие Господне
Совершили так, как надо.
Пусть дрожат устои ада.
И на этом берегу
Не хозяйничать врагу!
 

Вот пришёл к нам понедельник

Он уж точно не бездельник.

На работу собирайся, умывайся

Очень быстро одевайся

И скорее на трамвай

На работе не скучай.

Но вижу, соседи недобро глядят:
«Со стержнем у всех! Что тут за перегиб?
Особенный что ли?» — сердито галдят.
И вот я уже подозрительный тип.

Смотрю, не зовут меня пива попить,
И всё норовят обойти стороной,
Не стану я впредь авторучкой светить,
И с шариковой стану свой и родной.
 

В позапрошлую субботу
Нам сказали про работу,
Про работу на Аляске
(Без «короны» и без маски).

Долго думать мы не стали:
Ехать в северные дали
Разве можно отказаться?
Стали срочно собираться.

Загрузили всё, что можно,
И – на север. Осторожно
Едем в сторону Юкона
На "трачке" из Орегона.

Впереди у нас – граница.
— И кому же тут не спится? —
Пограничник проворчал,
Встал и лампы повключал.

А потом открыл окошко –
Послужить стране немножко,
Забирает паспорта:
— Что везём? Зачем? Куда?

О, у вас там две собаки! –
И даёт им костомаки,
Может, королевы ради.
— Проезжайте! — мы в Канаде.

День второй

Ехать долго до Аляски…
А вокруг – как в русской сказке:
Горы снежные и лес
Высотою до небес.

Здесь стоят в сугробах ели,
Тут бураны и метели,
А дорога лишь одна.
Мы в пути почти без сна.

Вот из леса вышла кошка
Посидеть в тепле немножко.
Эта кошка – хищник-рысь,
Этой кошки берегись!

Прыгнет с дерева на спину
И задушит, как скотину.
Не ходи один в лесу:
Раздерёт на колбасу…

Иногда навстречу "траки"
Мчатся в синем полумраке,
Поднимая снег столбом,
Режут ветер синим лбом.

А потом — одни опять.
Боже! Минус тридцать пять.
Вот тебе и март вокруг…
Ничего, прорвёмся, друг!

И действительно, дорогу
Тянет влево понемногу,
Значит, движемся на юг,
В стороне — Полярный круг.

День третий

За бортом уже теплее,
Ехать стало веселее,
Пусть Аляска – не Техас,
Анкориджу — в самый раз!

Минус два и плюс четыре…
Мы в другом, как будто, мире.
Это Тихий океан
Греет берег, как карман.

Но в Анкоридж нам не нужно,
Мы направо едем дружно.
И в пути теряя силы,
Доезжаем до Василлы.

Впереди у нас ночёвка,
Разговоры и «чаёвка»,
И Валера, друг и брат,
Встрече с нами очень рад.

Так и было: до полночи
Я терпел, что было мочи,
Слушал пламенный рассказ
Про Аляску и про нас.

День четвёртый

Утром встали спозаранку,
Нужно ехать на делянку,
Что купили сыновья —
Тянет в эти их края.

Только выехать успели,
Чуть гурьбой не очумели:
На дороге свежий лось,
Завалить его пришлось.

Сколько жира, сколько мяска,
И котлеты, и колбаска,
Из печёнки пирожки,
Студня полные горшки.

А для Тимы и для Тейки
Будут жареные стейки.
Мне достанутся рога
И передняя нога.

Шкуру, ногу и копыта
Запихаю под корыто
И тайком, как рукавицу,
Провезу через границу…

Нет, лосей стрелять не надо!
Ведь Аляска – не Канада,
Это делать не в сезон
Строго запретил закон.

На дорогах тут бывает —
"Трак" большой лося сбивает,
И тогда пришельца с гор
Привезут к тебе во двор,

Чтобы он не гнил в овраге.
Даже выпишут бумаги.
И зараза не пройдёт,
И продукт не пропадёт.

Осенью, не за горами,
Будет сувенир с рогами,
Будет мясо, будет чай…
А пока, дружок, прощай!

Зверь с могучими рогами
Всеми четырьмя ногами
Зашагал на водопой
К речке шумной голубой.

Вот и Сьюард наш прибрежный,
Небольшой, спокойный, снежный.
Чайки, сойки, а орлов –
Просто стаи – нету слов!

Под горами — кедры, ёлки,
Там живут медведи, волки,
Зайцы, лисы, росомаха,
Все животные — без страха.

А в домах живут индейцы,
Филиппинцы и корейцы.
Мексиканцев, правда, тут
Днём с огнями не найдут.

А вот здесь у нас солярка,
От неё ещё не жарко.
Вечер синий, спать пора.
Ни кола и ни двора.

На заправке есть дровишки.
Можно жарить мясо мишки.
Где бы место для костра
Отыскать нам до утра?

Вот кафе, у входа хаски.
Первый ужин на Аляске.
И куда не кинешь взор –
Ничего нет, кроме гор.

Вот такое наше «сити»,
Приезжайте, как хотите,
Тут от вируса «корона»
Не потерпите урона.

Ведь «корона», как мокрица,
Снега белого боится,
Белоснежные снега
Поломают ей рога.

Подкрепившись сытной пиццей,
Мы уходим вереницей
И летим за край села.
Где земля и все дела.

Вот опять лосиха бродит,
Что-то там в лесу находит.
Вот за речкой — Тимин лес…
Как же он сюда залез?!

Тут сосед, а там – соседка,
Только их увидишь редко,
Люди северные тут
Любят спать и любят труд.

Пропахав остаток дня,
Мы ложимся у огня,
С нами никаких сестёр,
С нами псы и наш костёр.

День пятый

Утром мы в почтовой службе,
С нею нужно жить нам в дружбе.
Нас берут здесь на учёт –
Начинаем дней отсчёт.

Через год моя "держава"
От властей получит право
Получать у штата льготы
Для рыбалки и охоты,

По две тысячи на руки
За все северные муки,
Право золото искать
И лося домой таскать.

И в начале "новой эры"
Снова едем до Валеры.
Утром рано чай и торт,
А потом — аэропорт.

День шестой

Тут я был уже три раза,
Ведь камчатская «зараза»
Поразила в бровь и глаз,
К ней летал я десять раз.

Но сейчас, по воле Бога,
Я лечу левей немного,
Я лечу на острова.
Кругом ходит голова.

Вот багажная коляска.
На стене висит «Аляска»,
Возле карты мой сынок…
Где покой для наших ног?

Нам поведать не забудь,
Где пройдёт наш славный путь?
И сынок концом указки
Тихо водит по Аляске.

И показывает мне,
Где лететь нам в этом дне.
Круто, ничего не скажешь,
Жаль, другому не покажешь.

Только знай себе, снимай
И в соцсети посылай.

С нами едут алеуты,
Все они тепло обуты,
Только их нельзя снимать,
Могут за руку поймать.

Алеуты, эскимосы
Вместе держатся, как осы,
Даже помнят свой язык.
Я к такому не привык.

Под охраной государства
Тут у них другое царство.
И притом законы предков
Нарушаются нередко.

Им на всё – права и воля,
Только жаль: от алкоголя
Государство не спасёт.
Дьявол грешников пасёт.

Даже видел: в туалете
Виски пьют индейцы эти,
Водка, виски и коньяк
Губят остров Кадиак.

А вот тут «алеутёнок»,
Словно маленький котёнок,
Над глазами капюшон –
Всех земных проблем лишён,

Спит верхом на чемодане.
«Алеутик», до свиданья!
Ты летишь на север, друг,
Там уже Полярный круг,

Где земля далёких предков,
Белых там увидишь редко.
Можешь, разве что, меня
Встретить на закате дня.

Там вокруг твоих селений
Бродят лоси и олени,
Там бураны и мороз.
Да найдёт тебя Христос!

Мы спускаемся под зданье,
Там у нас зал ожиданья.
Мы в агентстве «Равион»,
Старый чёрный ворон, он

У компании — тотем,
А по свету между тем
Словно чёрная ворона,
Бродит вирус злой «корона».

А вон там, в сугробах снега,
Ждёт нас «авиателега»,
Самолётик винтовой.
Страшно мне, я сам не свой.

Вот ещё, загвоздка, громко
Объявляют: есть поломка,
Рейс задержан на полдня.
Страхи мучают меня.

Рядом в ящиках собаки.
Ждут, соскучились без драки,
Без кормов и без воды…
Лишь бы не было беды.

Чтоб без крыши не сидеть,
В ночь решили не лететь.
В стороне от всех, в углу,
Спали прямо на полу.
 

Он все говорил… Мы сидели молчали… Порой от стыда глаза прикрывали.
Казалось планерки не будет конца… Чехвостил он нас, как просто юнца.
А, дома жена в ожидании заснула, холодный ужин в фольгу завернула.
И сыну игрушку забыл я купить… Его обещал в зоопарк сводить.

Отец приглашал на рыбалку, а мать пекла пироги и стелила кровать.
Но, вновь на работу спешу я с утра… Начальник сказал, что мы "опера".
По сводке вчера на "ДЧ" сообщили, что где-то на зоне побег учинили.
И кажется, что бесконечен наш круг… Но, рядом напарник, мой товарищ и друг.

А, отпуск?.. Об отпуске можно мечтать… Нам "батя" сказал, что не время гулять.
Опять с новой силой криминал поднялся и нам расслаблять никак уж нельзя.
Он просто стоял и в глаза всем смотрел… В далеком Афгане он смерть одолел.
Шуршит по асфальту сухая листва… Ночь… Тихо… На небе луна…

Напарник мой рядом… Ночь… Тишина…
А, город наш спит… Не спят "опера".

август 2003 г
 

Пожму коллегам скромно руку,
Цветок невинно подарю,
Спасибо, Харви, за науку —
Свой пыл уж лучше я смирю.
 

Укоры чтоб рты говорили,
Кричали, ругались, грозили…
Они – наша сила и власть,
Доходов им – большую часть!

Мы в обществе труд поощряем,
Враньём, суетой, нагоняем,
И всё с убежденьем живём,
Что к счастью спешим день за днём…

И, кажется, строгость помеха
Достичь идиотам успеха;
Выходит же наоборот:
Иль просто лишь мне так «везёт»?
 

Никто не защитит,
Им платят очень мало,
Наверное, хотят,
Чтоб их совсем не стало.

Учителей ругают,
Кто сами не святые,
Затем их увольняют,
Жестокие такие.