Ни о чём..

Солдаты в землю легли.
Солдаты в небо ушли,
Закрывая собой Родину-Мать.
Над миром нашей страны
Солнечный свет весны,
Победы, которую не отнять.
 

Солнце в спину
И тянется тень
Истончаясь стрелою на запад;
Птица моя летит вдоль стен
С веткой зелёной в скрюченных лапах
Над чернотою весенних полей,
Над голубыми очами Бога.
Вязкость и силу утратил клей –
У меня другая дорога.
Печаль и грусть сморгнули слезу,
Могилы предков покрылись цветами.
Чужие тучи по небу ползут
Над моими когда-то местами.
 

Лица смазаны
Влажным пальцем,
Забыты, как строчки
Школьных стихов.
Утро – причина
Рыдать и стреляться,
Чтоб не умножить
Свежих грехов.
Всё бесполезно
И всё бесцельно –
Реку вспять не заставишь течь.
Ноги врастают в плоскую землю.
Смысл теряют звуки и речь.
Струны остыли.
Седые космы дыма
Цепляются за остролист
И колдовство
Уже не зримо,
И утомившись
Принцесса спит.
 

Согрей меня своим дыханием,
Сожги в ладонях шёлка вязь,
Замкни на миг моё сознание,
Хочу в жар чувств твоих упасть.

Пусть в шторах прячется смущение
Под тенью ломкой от свечей,
И контур губ — маяк влечения,
Тональность вскроет всех ночей.
 

Я старый и стойкий солдат –
Я собран и сшит из кусков,
Но в сердце костры горят
И замок мой сдаться готов.
Вы будете грабить его
Три дня и я буду для Вас
Жертвой, рабом и слугой,
Ловящим хозяйки слова,
Готовым о чести забыть,
Презреть гордость и долг. . . –
Забыть о себе и любить.
О, если б я только смог! –

Мадам, я старый солдат! –
Любовь, как под мышку стилет
И путь заказан назад,
И боль пригибает к земле,
Но сколько я ран зализал
И скольких настигла месть.
Вы пламя смирите в глазах –
Железо не может гореть.
У страсти путь лишь вперёд,
Поток не сдержать в берегах,
Быть может, Ваш лучший шанс
В моих умереть руках? –
 

Мимо песчаные косы Курляндии,
Мимо норвежские фьорды –
Девятидневный Ньёрд гладит
Морских коней пенногривые морды.
Он посылает удачу отважным,
Трусам дарует грусть.
Сколько костей под песчинками пляжей? –
Тысячи! – Я крещусь.

Мы пили водку,
Смеясь без злобы;
Меняли монеты,
Дарили перстни.
На чистую дружбу
Нельзя ставить пробу
И глупо ломать слова у песни.

Мы – воры.
Мы – льстецы-лицедеи.
У меча и креста
Одинакова тень.
Сейчас –
Князья.
Сейчас – халдеи.
В законе – ночь,
А в природе – день

От Гамбурга до Петербурга
День ходьбы, два часа полёта.
Если ты будешь
Упрямый и юркий,
То звёзды лягут
На грудь с небосвода.
Жена уснёт с блаженной улыбкой.
Завтра приём
И весёлый парад,
А в ушах не стихают крики
И свистит пьяный пират.
 

Я по — пластунски, за кромку ленты,
Пока все спят и ночь темна,
Сквозь дождь весенний, что пахнет летом,
Заброшу строчки — чем жизнь полна.

Чтоб не терялись стихов страницы,
Где в каждой строчке любви волна,
Качалось счастье чтоб на ресницах
С лучом весенним в начале дня.
 

Никто не любит глупых и бедных.
Сырое дыханье чахоточной Сены
На бледном лице почти ощутимо;
Запахи рыбы, запахи тины,
Скользкий булыжник
Под плоской подошвой –
Дед-чернокнижник
В глаза смотрит тошно –
(Сталь и огонь тебя спасут)
И забирает последнее су.

Солнце садится за шпили и крыши.
Люди-коты и люди-мыши
Чуют опасность носом и кожей –
Нож, шелестя, выползает из ножен;
Жемчугом жёлтым на мантии мглы
Вспыхивают в фонарях фитили.
В узких проходах Парижского чрева
Двери закрыты и справа и слева.
Он этой ночью снова не спит.
Он опять на твоём пути.
Его никогда не баюкала мать.
Он научился сам играть –
Огонь и сталь с ним за одно.
С бедным,
Глупым,
Добрым Жано.
 

Видишь, как ведьма срывает
И прячет в рукав
Спелые звёзды
Готовые лопнуть сверхвзрывом –
В яме оркестра
Фаготом гудит автоклав,
Флейта истерики
В клапане вьётся визгливо.
Полон театр –
Дармоеды бросают цветы
В ноги актёрам,
Выжившим после осады;
Роты парада,
Построенные между нар,
Из темноты
В грудь получают награды.

В яме оркестра
Щёлки футлярных скреп,
Шелест ссыпаемых нот
В сундучок маэстро.
В яме оркестра
Два метра –
Одноэтажный склеп
И каждый вечер опять
Восторг первой жертвы.