Ни о чём..

Не сплю ли снова я?
Ведь Ты зовешь…
Я знаю, Призрак Оперы, ты здесь!
И ты – не ложь…

2 (он)
Побудь еще со мной,
Давай споем!
Я властен над тобой,
Хоть день за днем

Бежишь ты прочь – но нет
Пути назад…
Ты знаешь, Призрак Оперы – он здесь,
В твоих глазах…

3
(она)
Поешь, прикрывшись мной,
Ведь ты – урод!

(он)
Но наша связь крепка –
Не побороть!

(оба)
Твой дух и голос мой
(он: Мой дух и голос твой)
В одно слились!
Молю я: Призрак Оперы, верни,
(он: Ты молишь: Призрак Оперы, верни)
Верни мне жизнь!..
(он: Верни мне жизнь!..)

(голоса за сценой)
Он здесь, Призрак Оперы!
Страшись Призрака Оперы!

4
(он)
Хоть я жесток – в том нет
Моей вины!

(она)
В нем разом тьма и свет
Заключены.

(оба)
Но в лабиринте тайн
Брожу, слепа…
(он: И ты – слепа…)
В сознании своем я навсегда –
(он: В сознании своем ты навсегда – )
Твоя раба!
(он: Моя раба!)

(он)
Пой, мой Ангел Музыки! Пой!!!

(она)
Он здесь,
Призрак Оперы…
 

Я (по инерции свой)
С горки качусь в тупик.
На переездах слихвой
Слышал я писк и крик
И удивлял партизан,
Плюнув в бикфордов шнур –
В этом кино всё обман,
Будь ты герой или жмур.

Плачет она или песню
Перебирает по струнам,
В кадре ей стрёмно и тесно –
Ночь должна быть полнолунной
Или горячей до крика,
Или холодной до комы;
Можно считать жизнь игом,
Можно признать смерть домом.

Снято! Идём курить,
Пить из пластмассы чай
Или вдвоём поллитр,
Иль впятером через край.
Мой паровоз остыл,
Сжатый туманом перин.
Плач мой лишился сил;
Завтра дадут глицерин.
 

Поставлю ка чайник, дождусь ка я чаю,
свисток очень шумный,
но делать то нечего.
Я сам за собой иногда замечаю,
что я слабоумный,
особенно к вечеру…

Не хочется думать, и лень источаю,
а вид очень думный
лица человечьего.
Я сам за собой иногда замечаю,
что я слабоумный,
особенно к вечеру…

Писать не желая, машинку включаю,
Строчу гимн угрюмный
Всему безупречному.
Я сам за собой иногда замечаю,
что я слабоумный,
особенно к вечеру…
 

ПОСТ-СКРИПТУМ К ПЕСНЕ ВЯЧЕСЛАВА ВАСИЧА «ЭТА ЖЕНЩИНА» (В ЛУЧШИХ ТРАДИЦИЯХ А.ДЮМА) ЭТА ЖЕ ЖЕНЩИНА. 20 ЛЕТ СПУСТЯ.

Эта женщина мне говорила простые слова,
От которых порою ужасно болит голова.
Эта женщина мне оплатила ночное такси,
Этой женщине я говорил лишь «Люблю» и «Прости»
С этой женщиной я уставал, как же много мы пели
Пригубив по ковшу из большого ведра Ркацетелли.

Эту женщину я понимал по удару бича
Средь берез танцевал ей лезгинку и ча-ча-ча
Я боялся сравнить эту женщину хоть с кем-нибудь
Потерял с ней пространство и время… и самое суть…
Эта женщина мне наказанье, мой праведный крест,
Эта женщина мне, словно свыше возданная месть.

Я готов подпевать ей всегда и во всем в унисон,
Эту женщину я попрошу мне оставить хоть сон,
Этой женщине я предложу необычный куплет,
В нем готов воспевать эту женщину тысячу лет…
Эта женщина мне наказанье, мой праведный крест…
Пусть так будет всегда… Пусть я знаю, что женщина есть!
 

Плод упал. Я вкусил.
Упиваясь его свежей плотью,
Ожидал насыщенья,
Прозренья,
Осмысленности бытия –
Я не много просил,
Но молчанье стояло напротив
И низало мгновенья
В очелие той, кто моя
Станет, если покину,
Оставлю нетленные кущи,
И очнусь снова там,
Где и должно по жребию быть.
Она ждёт у стремнины,
Обещанного не нарушит –
Проведёт по волнам,
Держа за соломинку-нить.

Я – седое дитя
В карминной рубашке заката.
Мир не принял меня
И она согласилась со мной,
Что меня доедят
И допьют сёстры-братья,
И что только она
Будет рядом грядущей весной.
 

Брусничный чай на кухне остывает: 
Пить иль не пить — серьезный компромисс. 
В молчании рисую желтый смайлик. 
Молчанием — завален мой плей-лист. 

Припев: 
Картинки, из случайных эпизодов, 
Рисует память на размытых окнах. 
Тоскливой тишиной пропахло время. 
Ты для меня давно-давно потерян…

Молчание — единственный мой лекарь. 
Молчание — лишь девичий  каприз, 
В котором снег, февральским саундтреком, 
Над мыслями и городом завис. 

Припев: 
Картинки, из случайных эпизодов, 
Рисует память на размытых окнах. 
Тоскливой тишиной пропахло время. 
Ты для меня давно-давно потерян…

14.03.2018 
Написано от женского лица
 

Плююсь. . . —
На ствольной коробке
Белый ободок
Унылого слова "блядь";
Если даже стрелять,
Даже если кидать свой нож —
Всё сгорит. . . —
И дым сгорит в этой топке;
И такой же стрелок,
Измявший окоп, как кровать,
Ткнётся носом в приклад —
— Чёрт возьми! он похож,
Он похож на винную пробку. . . —

"Я хлебнул бы вина,
Захлебнулся бы белым и красным,
Я бы в нём утонул,
Я не жаждал бы дна —
Растворился бы в нём —
Не ищите —
Все квесты напрасны. . " —

Жара. . . —
Нож в ножны,
Окровина стружкой в песок. . .
У меня — высота.
Горло бьётся стекляшкой о зубы.
"Значит, всё было можно. . .
Он не давил на курок. . . "

Командир мой смеётся —
— Ты хитрый и ловкий,
Паскуда. . . —
 

Вы меня уж не гоните,
Какой есть, таким примите;
Рвут внутри меня на части
Впившись цепко когти страсти!
 

И на шее её чёрно-белые камни
Зажигались то то алым,
То пурпурным,
А на белый лист ложились пятна
Луны, прикрытой
Вуалью ажурной.

Дотрагиваясь
До согревшейся змейки,
Чертила слова
Заклинанья-прощанья.
Бежала рука,
Таяли камни,
Ветер бился в окно,
Ища лазейку;
И железный флажок
Резал тьму на полосы,
И Луна плела
Из них косички.
Тело женщины дрогнуло —
Всё. . . — тихим голосом
Что-то там шептала
Её страничка.

Сгоревшая спичка
Упала надломленно,
Лампы фитиль
Остался не тронут —
Я смотрел
Завороженно,
Страстно,
Оторванно,
Как раскручивает
Свою воду омут.
И я вижу в нём —
Горящий камин,
Чувствую запах
Духов и тела
И на грани потери
Последних сил
Беру эту женщину,
Что прилетела.
 

У музыки — немеренная сила…
И —
неизведанная звуковая власть…

*** *** ***

У композиторов —
размер есть, такт и ритм,
В которых
каждый свою музыку творит…

В сердечном и душевном вдохновенье
Играются напевно сочиненья…

В минорности, мажорности — звучанье:
В переживаниях, воспоминаньях…

Ритмично увлекают и лирично,
Входя в людей пиано, органично…