Ни о чём..

А те, что на землю ложились со́слепу,
Спешили по ветру укрыться за́ угол:
Ведь люди, особенно люди взрослые,
Для ангелов младших сплошная па́губа.

Спешили, взлетая, сверкали искрами,
Берлогам людским ослепляли окна и
Ослепшим шептали благую истину —
Всё в мире из звуков хрустальных соткано!

Девчонка, прижавшись к окошку личиком
Шептаниям ангелов просто верила:
Из музыки соткан их дом кирпичный и
Из музыки сотканы в доме двери,

И вышла навстречу небесным странникам,
Под ветром танцующим танец искренний.
Жалела снежинок, ногами раненых,
Что им не взлетать шебутными искрами.

Вдруг стала руками их вверх подкидывать:
«Летите обратно на небо с тучами!»
А ангелам эта девчонка виделась 
Со звёздами пляшущим лунным лучиком.

Посвящается ))Ви, подавшей идею данного стихотворения. Спасибо, Вика!
 

Кряки уток
Ломают хрусткую тишь.
Южный ветер
Ерошит вихры рыжих кочек.
Что ты там говоришь? –
Или топочет мышь
По натянутости твоей оболочки? –

Звёзды охотятся –
Гонят Луну в западню,
Сеть облаков скользит
По круглым бокам.
Видя всю эту возню,
Внутреннее моё ню
Тянет руку ночью к чёрным очкам.
И я, слепец,
Верю звукам-словам,
Надеюсь на веру,
Сидящую возле печки
С вязаньем в руках,
В валенках, но едва ль
Она теперь без клюки
Дотянется до крылечка.

На окнах домов
Катаракта замыленных лет;
Солнце устало бредёт,
Под ноги не глядя,
Но если спросить,
То нажарят котлет
И найдут то, чего нет
Добросердечные местные
Тёти и дяди.
 

Нектар богов метафор и рифм
Пропитывает этот серый город –
Дробится ритм, искрится нимб,
Рука властителя чертит узоры
В пространстве гармоний и волшебства,
Пронзивших эфир астральным светом;
Жемчужными нитями вьются слова
Розовые на ладонях рассвета,
Лиловые, когда закат
Звучит фаготом с виолончелью
И сквозь ночь идёт парад
Стихов страсти, любви и веселья,
И фрака вороново крыло
Вдруг сливается с тенью Колосса,
И плывёт невозможно легко
Токами ветра его голос.

Круглые сутки, пока шум толпы,
Пока не опустеет фляжка,
Он борется с духами тьмы,
Он рассказывает им сказки
Толстый, старый, но милый Аха
В кителе без погон и шевронов –
Кто в этом мире без греха? –
Все родились, пройдя сквозь лоно
И оказались один на один
С миром, где жизнью правит судьба –
Либо ты покоритель вершин,
Либо вершина раздавит тебя.

Толстый, старый Аха
Плетёт, давя клавиши пальцем,
Из тёрна и лилий венок стиха.
Он, как и я, здесь – иностранцы.
 

Те, кто живут за стеклом,
Не знают, где сдать металлолом
И как прожить
На то, чем нельзя оплатить
Воздух, воду и свет,
Дым Отечества,
Дым сигарет,
Хлеб и надежды огонь,
И зимы тепло.
В небе звезда видна.
Небо — пропасть без дна.
Днём длинноногий дождь
Массажирует грязь.
Плоскогрудно пьяна,
Она — причина
Повального сна,
Она снимает семь кож
За мечту не пропасть.

Лучше не думать, когда,
Что ты для зверя только еда;
Твоя беда,
Как узда,
Где любой пропуск — мзда
Для мышки в когти совы;
Блин из золота
Вместо Луны,
Шар головы
От двух бортов в угол.
В рваном исподнем
Родительский кров
(Какая там к чёрту
У чёрта любовь!? -)
Щепками дланей
Манит —
— Сынок, печка стынет! —
Выпил-сказал-пропал.
Белый дым перекрыл портал
И марсианских скал
Не видать мне отныне.

И я кусаю свой язык,
Сжевав добрых слов изрядный ком —
Я их не сказал,
Не скажу и потом
Тем, которые там —
За бронестеклом.
 

Без такого на главе убора,
Они словно склад и без забора,
В нём велики ценности хранимы,
Никому которые не зримы.

Ведь поэты тонкие натуры,
Почитанья требуют микстуры,
И всегда чтоб, и со всех сторон
Наблюдался низкий им поклон.
 

Чёрные пилы колёс
Режут шкуру мою
И не зашить,
Не закрыть
Марлей пропасть порезов –
Сколько я вынес
И сколько ещё не донёс,
Чтобы понять
На развилке
Что дурь,
А что дерзость.

Вот – не хотел,
Но писал,
Гель к бумаге прилип.
Клинопись мёртвых слов –
Сор в обыденном хламе.
Я оставляю его
И ни вздох,
И ни всхлип
С губ не сорвётся –
Всё логично в программе.
Кровь воденеет,
В трубах накипь и шлак,
Спирт не поможет,
Даже пользы для.
В окне силуэт
И он на кого-то похож. . . –
Холодно. Ветрено. Дождь.
Пятый день февраля.
 

Суперзвезда замерла над Сити,
Мигая проблеском самолёта,
Вслушиваясь, как гремят калиги
Марширующей римской пехоты,
Растворяясь в туманных болотах,
Оставляя потомкам тайну.
Рыжий викинг, щерясь зевотой,
Стирает делитом ветхие сайты.

Я ждал Его на Wimpole Street,
Поставив бутылок частокол,
Чисто вымыт, гладко брит,
Слегка подшофе, но Он не пришёл.
Он стоял у Тауэра, говорят,
И на плече нахохлился ворон,
А, может быть, всё я затеял зря
И там был не Он,
А Johnny Rotten? –
 

Чёрные жемчужины глаз,
Розовые плети хвостов,
Серая жизнь без прикрас,
Красный фосфор мозгов,
Мелкие стычки,
Малая кровь,
Космос
Загаженного чердака,
Фантомные тени врагов —
Крысы ждут своего вожака —
Крысы ждут своего короля —

Крысы пищат —
Крысы спешат —
Крысы сбегаются со всех мест.
Крысы пьют —
Крысы едят —
Крысы слушают манифест
И текут саблезубой рекой,
Перетирая оскалами мир,
Озлобляясь, что он другой
И что в нём не достаточно дыр.

Крысы пьют —
Крысы плывут,
Забыв о том, что такое земля.
С криком и стоном
Они сонмом тонут
Возле ладьи своего короля.
 

живительный текучий легроин
под крышки реостатов просочась,
витки изношенные чудом обновил
и звук стал ровным, да и фон пропал.

WD прополз светясь по проводам
к контактам штеккеров и там очистил их.
гнездо вдруг стало девственно сиять,
а я, дурак, хотел его сменить.

столь дивен голос у моей гитары стал
мое уменье до небес подняв,
что я молюсь, как старый наркоман,
химическим безликим существам.

и мнится мне, как я и сам бы мог,
приняв торжественно химический нектар,
звенеть в великой черной тишине,
и переливом масляным сиять.
 

Мечутся серым пинг-понгом голуби,
Флаг над крышей щёлкает пальцами.
Я прилипаю руками голыми
И не подняться. Попался. Задница.

В полдень тьма,
Фонари потушены,
Шею кутает кашлем трущоба;
Свищет ведьмак,
Шепелявя в отдушинах,
Имена. . . –
Вот теперь точно – ж . . .